Броненосцы Петра Великого. Часть 3. Петербург - Страница 10

Окинул взором чуть притихшую толпу мастеров, явно понявшую, что неспроста такие меры. Мысленно ворошил память, вспоминая людей, стоящих за этими лицами. Вроде всех знаю — одних больше, других меньше. Некоторых еще подмастерьями помню. А капралы все из первой сотни, так как помню и их — но рядовыми. Жаль только, имен всех не помню. Плохо у меня на память с именами. Вот зрительная память отличная — и она мне подсказывает, что ничего плохого за этими лицами не числиться.

Остановил взгляд на паре святых отцов и присоединившемся к ним Ермолае. Задал вопрос, фиксируя их взгляд.

— О делах государя дальше речь вести буду. То дела тайные, и ни пол слова из этих стен уйти не должно. Все ли тут мастера готовы такое доверие оправдать?

Мастера зашумели, подтверждая, что оправдают. Вопрос то, вроде как в толпу был задан. Один из святых отцов степенно кивнул, не отпуская моего взгляда. Ну и славно.

Пара моих морпехов пошла по эллингу — молодцы, сами догадались.

— Ну, коль так. Слушайте внимательно. Думайте. Но даже родным ни слова не передавайте.

Начал рассказ о планах Петра на северную войну. Буквально через пару фраз народ зашумел, в специально оставленной в рассказе паузе. Подождал, пока мастера поделятся друг с другом распиравшим. Продолжил набрасывать штрихи общих задач. Государь собирает армию — нам разработать для нее все самое лучшее. Сами сделаем, что сможем — а Урал, Тула и Липки нам помогут. Но, чтоб они помогли — надо наши разработки подкреплять станками и мастерами, которые на эти заводы отправим. Много надо будет людей отослать. А к нам еще больше принять.

Прервал разгорающуюся было полемику — мол, самим мало. Рассказал, как в Липках и Туле рабочие при лучине абразивом детали точат. Вручную. Удовлетворенно вслушался в гробовую тишину. Привыкли вы, мастера к хорошему. Подзабыли уже, что Россия не только МКАДом ограничена.

В тишине продолжил. Была раньше мысль, расписать наше ближайшее будущее. Но сегодня, видимо под воздействием последней чарки — поменял решение. Предложил мастерам думать, что они могут предложить для победы над Шведами. Чтоб каждый наш солдат мог стрелять лучше шведов, и защищен был, и накормлен, и хворей не знал. И при этом — солдаты эти сплошь новобранцами будут, и всякие заумности им противопоказаны.

Дошли и до флота шведского. Зачитал из блокнота силы противника, расписал примерные характеристики кораблей. Поделился всем, что было. Но о своих решениях не сказал ни слова — успею еще, пусть действительно мастера подумают, а то у меня уже глаз замылился.

Расходились еще через два часа. Обсуждения, что можно сделать, прервал — велел всем мастерам хорошенько подумать, да планчики на бумаге накидать. А послезавтра поговорим. Завтра буду с заводом по-новому знакомиться — чувствую, много необычного узнаю, уж больно много дымов поднималось. Да и толпа встречающих была неожиданно большой, и это при условии, что завод и теперь продолжал рассыпать над рекой звонкий перестук своей работы.

Расходились вяло. Большей частью, толпясь кучками, и обсуждая услышанное. Самая большая кучка образовалась, понятное дело, вокруг меня. И было подозрение, что остальные кучки просто ждут, когда вокруг меня освободиться для них пространство.

Вопросы звучали правильные, уже без праздничного ажиотажа. Пришлось немного приоткрывать планы и сыпать намеками. Но до идей пускай дозревают сами.

Наконец добрался до дому. Как обычно на таких праздниках — окольными путями.

Наши вещи уже разгрузили и перенесли в подвал, который в Вавчуге считали, видимо, княжеской казной. На счет казны — теперь это в самую точку, однако, кроме ценностей тут и более дорогие вещи есть. Один мой катамаран чего стоит, вместе с туристским снаряжением. И к этому в нагрузку стеллажи с мыслями, которые просочились через форт разума и легли на бумагу. Тем не менее, посты морпехов не зафиксировали еще не разу попыток покуситься на скромный терем князя. А стоящая недалеко башня, поводя стволами, не позволяла никому причаливать к этому участку берега. Ну и святые отцы не дремлют, так что, продолжу пополнять коллекцию чертежей спокойно.

Мой дом, внешне не изменился, все так же маня меня чердаком. Только прирос сараюшкой, и окна стали огромными, по северным меркам, и застекленными. С занавесками.

Дом встречал духовитым теплом, резко контрастирующим с сумеречной прохладой улицы, и радушием хозяйки, повисшей на моей шее при полном попустительстве улыбающегося рядом супруга.

— Что ж, Надежда да Кузьма — так и захотелось добавить, одна сатана, но сдержался — размещайте пару новых постояльцев — это морпехов имел в виду, категорически отказывающихся уходить в казармы не оставив при мне пару человек даже в Вавчуге — И меня за одно уж.

Про себя, это для красного словца добавил, а они и разохались, мол, какой постоялец? Отец родной. И что готово все — уже второй день дожидается. И пироги, и … Одним словом, понеслось перечисление всех благ жизни, из которых расслабившийся слух выдернул ключевое слово, чуть не утонувшее в медовом потоке.

— Натоплена говоришь? Так с нее и начнем!

Уже поздно ночью, ворочаясь на непривычно мягком тюфяке, явно пуховом, вместо привычного, соломенного, вспомнил о делах. Искренне удивился — никто не заглянул на огонек вечером, чего ожидал, и в больших количествах. Может, дали отдохнуть, а может, и без меня прекрасно справляются. Ничего, завтра все и узнаю.

Утро шептало дождем по крыше, об уходящем времени. Будто песчинки пересыпаются в клепсидре жизни. 23 мая 1699 года. До времени «Ч» осталось каких-то полмиллиарда капель дождя, и тысяча капель уже прошуршала по крыше, пока изволю философствовать спозаранку.